Жизнь человеческая: построить дом, посадить дерево, вырастить детей... Можно умереть и не увидеть, как освящается новый храм.
6 декабря 1997 года произошло крушение самолета на жилые дома и детский дом во 2-м Иркутске. Неисповедимы, неисследимы пути Господни. Таинственен и часто непонятен нам Промысл Божий. И все же когда вот так падает на дома самолет, рушатся города от землетрясения или в братскую могилу превращаются многоэтажки, взорванные террористами, невольно думаешь о нераскаянности народа нашего и о грехах, в которых все мы погрязли. И разбирает ли тогда возмездие, где, когда и как обрушиться на людей?
В декабре 1997 года, через 734 года со дня преставления святого благоверного великого князя Александра Невского, произошло открытие Рождественской церкви на месте авиакатострофы.
"И когда я ехала на открытие храма, все виделось пламя пожарища. Помнились страшные цифры количества погибших, фотографии огромного самолета, вломившегося в дом. И неспокойно, тягостно было на душе. Но вот из-за высоких домов показалась наконец новая, неожиданно маленькая белокаменная церковь. Со всех сторон к ней, как к таинственно-прекрасному магниту, стекались люди. И чем ближе я подходила, тем больше она, вырастая на глазах, казалась в предрассветных сумерках чудом - белым лебедем, плывущим над землей. Вокруг храма - металлическая ограда, на входе - маленькая звонница, украшенная голубой маковкой, и вот сама церковь - вблизи высокая и стройная. Выполненная в классической строгой русской традиции, она напоминает широкоплечего богатыря с остроконечным шлемом на голове. Былинные Илья Муромец, Ставр Годинович или, может быть, святой Александр Невский?"
В новом храме два этажа. Нижний престол (в тот день был закрыт) - в честь иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость", верхний - в честь Рождества Христова. Внутреннее убранство поражает простотой и величием. Белоснежные стены, округлые своды, словно бы бесконечная высота девственного купола... Легкие винтовые лестницы взбегают на балкон, где располагаются клиросы. В узкие оконца с резными решетками, поминутно светлея, струится рассветная синева. Новорожденная церковь полна народу. Прихожане из разных иркутских храмов, тихонько и радостно переговариваясь, приветствуя друг друга, подают записки, щедро жертвуют деньги.
Дружно и жарко полыхали свечи, народ плотным полукольцом теснился к амвону - всем хотелось увидеть, как же это совершается - установка и освящение святого престола, главной части алтаря, на котором таинственно присутствует Сам Господь. Было что-то трогательное и одновременно грозное в том, как могучей Христовой ратью двигались иркутские батюшки, облаченные в сияющие золотисто-зеленые ризы. А белые фартуки, которые надели Владыка Вадим и старшие священники - отец Евгений и отец Сергий, сообщали действию особую благоговейную торжественность и вызывали ассоциацию с рождением младенца. Так ведь и верно: мы присутствовали при рождении нового, еще одного в Иркутске и в России православного храма.
Звучит Трисвятое. Святый Боже - вспыхнул огонь и зажглась свеча; Святый Крепкий - заискрилась другая; Святый Бессмертный, поми-луй на-а-с - протянулись, ушли ввысь утроенные, окрепшие звуки, три пламени слились в одно - живое, горячее. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу...
До революции только в одном Иркутске было более сорока храмов. И все они строились с помощью богатых жертвователей - купцов, казаков, золотопромышленников. Святым делом считалось дать деньги на церковь и среди так называемого простого народа. Продолжая старинную традицию, всем миром собирали и на новый Рождественский храм. В рекордно короткий срок его построила по проекту архитектора Александра Яковлева известная фирма братьев Голышевых "Агродорспецстрой".
"Я смотрела, как люди стремились ко кресту, который поворачивал, будто раздавал во все стороны, отец Алексий, священник из Братска. Люди тянулись ко кресту, как голодные к хлебу. И то верно: к хлебу духовному. Да, много на той первой Литургии было знакомых - прихожан из других храмов. Но сколько же пришло иных, новых людей. Тех, кто, может быть, впервые перешагнул порог Божиего дома! Тех, кто стоял во дворе и плакал вместе с дождем во время панихиды, кто принес цветы на черную с белым крестом могильную плиту, кто бережно прикрывал ладонями мятущиеся на ветру листики горящих свечей, кто впервые неумело перекрестился или уронил нежданную слезу, тронутый чужим горем."
В том, может быть, и был Божий Промысл - чтобы мученическая гибель десятков людей привела в этот храм памяти, скорби и радости сотни и тысячи других. Чтобы эти другие, очнувшись, пришли к храму, вошли в него, удивившись его благолепию и чистоте, чтоб взлетел взгляд и утонул в высоте белоснежного купола и воспарила душа, стосковавшаяся по своей Вечной Отчизне. Чтоб те, другие, не просто пришли к храму, но узнали через него об иной, одухотворенной жизни, чтоб захотели плакать покаянными слезами, которые смывают с души скверну греха. Чтоб эти детдомовские ребятишки, с младенчества познавшие горе, каждый день из окна видели перед собой храм и знали, что он есть и двери его всегда открыты для них. И возможно, тогда их дети уже не останутся сиротами при живых родителях.